Добро пожаловать-с в Олонец!

Рождественская сказка-быль

Здравствуйте, друзья! Сегодня хочу предложить вашему вниманию не стих, а рождественскую сказку-быль, в которой выдумка тесно переплетается с правдой. Написана она была в 2014 году, когда здание старой почты в Олонце ещё не сгорело. Но я не стал ничего менять в сказке...

Пушистыми птенчиками опасливо садились снежинки на спины уснувших белых медведей, коими притворились сугробы на берегу реки Олонки. Чуть слышный шорох рождественского снегопада заворожил стародавний Олонецкий парк, превратив его в волшебный лес, где за каждым деревцем и кустиком таились чудеса и невидали.
Время, тайну которого не могут разгадать величайшие умы человечества, обратилось вспять, и я вдруг вновь
осознал себя мальчиком-подростком — в валенках, вязаных варежках и с кроличьей шапкой-ушанкой на голове. Я шёл по проторенной в снегу, скрипящей тропочке в такую родную и знакомую детскую библиотеку, жившую своей удивительной книжной жизнью в старинном деревянном доме купца Куттуева, построенном ещё до революции.
Поднявшись по кряхтящим от старости, но всё ещё крепким сосновым ступеням широкой лестницы на второй этаж, снял шапку, поелозил веничком по снегу на валенках и поздоровался с дядей Колей Прилукиным, вышедшим
как раз из дверей краеведческого музея, соседствующего с библиотекой.
— Ты в музей, мальчик? — спросил дядя Коля.
— Нет, в библиотеку, — показал я ему три потрёпанные приключенческие книжки, «проглоченные» мною
зимними вечерами и бережно завёрнутые сейчас в прошлонедельную «Олонецкую правду».
— Жаль! — огорчённо улыбнулся дядя Коля. — Ну, что ж, увидимся позже. С наступающим Рождеством тебя! Ты приходи, у нас как раз новые экспонаты появились.
Музей, который самозабвенно собирал по крупицам местный краевед Николай Григорьевич Прилукин, для нас, мальчишек, был интересен макетом порубежной Олонецкой крепости, что высилась на месте парка в 1649 году, «чапаевским» пулемётом «Максим» на подставке, старинными ружьями за стёклами витрин. А всякие там прялки да самовары казались нам не стоящими внимания. Для чего их хранить, если ценности никакой не представляют?
Как всё-таки мы самонадеянны и прямолинейно заносчивы, имея за плечами громадный десятилетний багаж жизненного опыта!
Дядя Коля улыбнулся, словно прочитав мои мысли, и сбежал по лестнице вниз по своим взрослым делам. Он не узнал меня, хотя какое-то время мы жили в одном двухэтажном доме на улице Октябрьской. И запомнился он нам, отчаянным пацанам с рабочей окраины, не своей всепоглощающей страстью к предметам старины глубокой, а тем, что научил нас играть в крокет. Только представьте: в семидесятые (отнюдь не богатые) годы ХХ века олонецкие мальчишки осваивают аристократическую игру, пришедшую в Россию из Англии в середине XIX века! Железные воротца, деревянные колышки и молотки, разноцветные шары и бешеный азарт (далеко нам было до невозмутимости сынов далёкого Альбиона). И по двору, вперемешку с глухими стуканьями молотка по шару, разносились звонкие мальчишеские выкрики:
— «Мышеловка»!
— «Разбойник»!
— «Крокировка»!
Вы не знаете, что означают эти слова при игре в крокет? Мне искренне жаль вас! Значит, в вашем дворе никогда не жил дядя Коля, человек с манерами английского аристократа и потрясающей способностью видеть необычное в самых обычных вещах.
— Дядя Коля! — кричу вниз, пока ещё не хлопнула входная дверь. Он оборачивается, с любопытством смотрит на меня, задрав вверх подбородок.
— Дядя Коля, а что такое Рождество? — уже тише спрашиваю я.
Вопрос для тех дней не удивителен. Ведь под зимним пальто у меня на шее скомкался алый пионерский галстук, а
пионеры твёрдо знают, что бога нет. Что его выдумали буржуи как опиум для народа. Правда, что такое опиум, нам никто не объяснил. Но, наверное, что-то очень плохое. А вот Рождество не может быть плохим, ведь я видел у бабушки старые рождественские открытки — с милыми ангелочками, звёздочками, разукрашенной рождественской ёлкой, так похожей на нашу новогоднюю. На них был даже Дед Мороз с мешком подарков! Кто после этого может сказать, что Рождество — это плохо?
Только не дядя Коля!
— Запомни, мальчик! — улыбнулся он на мой вопрос. — Рождество — это сказка! Хорошая, добрая сказка! И время чудес, которые приходят, когда их и не ждёшь вовсе.
— Но ведь сказки — это для маленьких, в них всё неправда! — с обидой возразил я.
— Ты уверен в этом? — спросил дядя Коля. — Ты точно знаешь, что нет взрослых сказок и чудес, в которых правды гораздо больше, чем выдумки?
Я не нашёлся, что ответить ему…
Снял пальто в коридорчике и прошёл в тепло библиотеки. Сдал прочитанных «Мушкетёров», «Аэлиту» и «Гекльберри Финна». А потом стал бродить между стеллажами, уставленными толстыми и тонкими книжками, вдыхать ни с чем не сравнимый аромат писательских раздумий, исходящий от них.
Задумавшись, я водил указательным пальцем по корешкам книг, и они отзывались на моё прикосновение, как клавиши старенького пианино в Доме пионеров. У каждой из них имелась в запасе своя нота, и вместе они складывались в незнакомую, но чарующую музыку хранителей знаний. А в какой-то момент зазвенели колокольчики — и я увидел, что мой указательный палец упирается в старенькую кожаную папку, плотно втиснутую между тяжёлых фолиантов. Поднатужившись, я вызволил её из книжного плена, уселся на маленькой скамеечке у жарко натопленной круглой «голландки» и положил коричневые корочки с золотистым тиснением себе на коленки. Папка была красивой, несмотря на то, что кожа уже потрескалась от времени, а золотые вензеля на ней складывались в простые слова «Добро пожаловать в Олонец!». Пожав плечами, я решил «добро пожаловаться» и развязал самые обычные беленькие тесёмочки.

Ничего удивительного не произошло, разве что сильно зачесалось в носу от облачка невидимой книжной пыли, и я звонко чихнул, чем вызвал реплику от стола книговыдачи:
— Будь здоров!
Пробормотав придушенное «спасибо» и по-шалопайски чиркнув рукавом по носу, я с любопытством открыл папку.
Поначалу показалось, что в ней собраны красивые разноцветные открытки. И лишь некоторое время спустя до
меня дошла их удивительная тайна. Это были фотографии! Большие, блестящие и цветные! Совсем не похожие
на чёрно-белые снимки, что хранились в нашем семейном альбоме и в семьях моих друзей. Их края не были обрезаны фигурным ножом, как было принято в то время у фотолюбителей, не было видно разводов от химикатов и чёрных уголков, получающихся у тех, кто неосторожно брал ещё мокрые фотки руками. Да и качество изображений на наших фотографиях и вынутых из папки невозможно было сравнивать. Не будешь ведь равнять нашу игру одним пальцем «чижика-пыжика» на «домпионерском» пианино и музыку, льющуюся из аккордеона Николая Дмитриевича Дубалова, что вёл в нашей школе уроки пения, а на городских праздниках аккомпанировал певцам в доме культуры.
А фотографии так и просились в руки. На них был запечатлён какой-то совершенно незнакомый мне город.
Высокие пяти-семи- и девятиэтажные дома с балконами, люди в разноцветных красивых одеждах, весёлые праздники и удивительные игрушки в руках ребят… Куда до них было нашим выстроганным из дерева автоматам и
пистолетам, с которыми мы играли в «войнушку». А проезжающие по улицам легковые машины, на полном ходу остановленные волей фотографов! Это было нечто совсем поразительное. Они ничуть не походили на старенькую с матерчатым верхом двухместную «инвалидку» моего соседа по подъезду дяди Васи Чанжина, одноногого героя войны, который изредка катал ребятню на своём чихающем сизым дымом чуде техники. По сравнению с ней, запечатлённые на фотках из папки автомобили выглядели сверхсветовыми звездолётами из фантастической книжки писателя Ефремова «Час Быка». За то, чтобы хотя бы потрогать такую машину, просто провести по её гладкому боку подрагивающей от восхищения ладошкой, можно было отдать любую мальчишескую ценность — хоть перочинный ножик, хоть даже трёхцветную шариковую ручку.
Не сразу, но я обнаружил, что на обратной стороне фотографий есть надписи, поясняющие изображение. Вот, к примеру, сотня Дедов Морозов, идущих в окружении ребятишек по улице, это, оказывается «Мороз-фестиваль», прошедший в Олонце в… Я протёр глаза. Да, всё точно — в 2034 году! Переварить такую информацию сразу не удалось. Пришлось ещё раз брать в руки уже просмотренные снимки и вглядываться в них более пристально. Да, всякие сомнения испарились неведомо куда. Я видел свой город, а не фантазии неизвестного мне художника. Это был мой Олонец, только проживший уже не 324 года, а гораздо больше.
Стоящий на острове кинотеатр «Правда», в который мы с друзьями бегали смотреть «Детей капитана Гранта», превратился (или всегда был им?) в Смоленский собор. У него появились золотые купола и колокольня. На фотографии хорошо было видно, что к собору через речки перекинуты красивые ажурные мосты. Снят он был во время снегопада и очень походил на старинную открытку, разве что надписи не хватало «С Рождеством Христовым!». Но это был тот самый остров, на котором ещё летом мы ловили самодельными удочками пескарей и ёршиков. Тот самый! Без всякого сомнения!
А кинотеатром стало здание в центре города. На снимке видно, что на самом его верху написано крупными буквами «Кинотеатр «Октябрь». Если верить надписи на обороте, он будет построен… Точно! Там ведь уже вроде что-то делается. Здорово будет увидеть там кино… А какое увидеть-то? Неважно, лишь бы 10 копеек на билет найти.
Вот этого человека я точно знаю. Точнее видел живым, а не памятником, как на снимке. На постаменте надпись: «Владимир Брендоев, карельский поэт». Где же установлен он? Похоже рядом с… Нет! Это же… Опять ошибка! Так, что там написано на обороте? «Памятник нашему знаменитому землякупоэту установлен в 2025 году во дворе нового здания Олонецкой национальной библиотеки, на улице его имени». Ну и как определить, где это? Придётся
ждать ещё…. У-у-у как долго! Хотя я ведь могу с поэтом лично познакомиться сейчас, узнать, за что ему памятник
поставят. Решено, так и сделаю.
А это что? На обороте написано, что это товарищеский хоккейный матч между юношескими сборными Олонца и финского города Миккели. Вот этоьформа у наших и ихних хоккеистов! И клюшки не чета нашим, сработанным на уроке труда в школе. Да и играют они не на расчищенном собственными руками от снега льду Олонки, а в каком-то заграничном дворце. Ну-ка, ну-ка, что там написано на обороте? «Матч состоялся в 2057 году в Ледовом дворце
Олонца». Вот тебе и заграница!
А это что такое? Какой-то непонятный блестящий шар установлен на высокой башне. Это центр управления олонецкой погодой. Вот уж враки! Пошутил фотограф. Разве в 2073 году люди уже научатся управлять погодой? Такого даже в фантастических книжках не написано.
Интересно, а как в папку попали старинные снимки? Хотя бы этот, на котором почти новой выглядит стена Олонецкой крепости с башенками и бойницами. Или хорошо знакомое мне здание Екатерининской гимназии,
в котором мы сейчас учимся, пока ремонтируется наша «восьмилетка» на улице Школьной. Только не обшарпанное и чуточку дряхлое, а новенькое, красивое. А-а-а! Это не сама крепость, а только её фрагмент, построенный в 2050 году. И гимназию просто отремонтировали. Как и здание деревянной почты на углу Пушкинской и Карла
Маркса. Оказывается, в дореволюционные времена там ещё и постоялый двор был! А на снимке изображены съёмки исторического фильма у этой почты. Вот бы в кадр как-нибудь попасть! Но вряд ли, ведь в 2099 году мне исполнится уже 140 лет. В такие годы не в фильмах сниматься, а только у печки сидеть, греться, как я сейчас.
Снимки же мелькали и мелькали у меня перед глазами праздничным калейдоскопом. Вот преображённый
дом культуры, который целиком занял Олонецкий театр после переезда других коллективов в новый дворец…
Вот сказочно красивый Детский дом творчества (почему не пионеров?), выросший на месте «снесённых на улице Первого олонецкого космонавта «хрущёвок» — социально опасного жилья» (так написано на обороте)… А это празднование 400-летия Олонца в 2049 году: стрельцы в красных кафтанах, открытие новых аттракционов для детей и взрослых в Луна-парке на улице Петербургская-Володарского, встреча официальной делегации на аэродроме в Нурмолице, взлетающие в небо 400 разноцветных воздушных шаров с надписью «Олонец»…
— Ты здесь ночевать собрался?
Я вздрогнул, и часть фотоснимков выпорхнула из папки на пол. Стал лихорадочно собирать их, пытаясь вспомнить, как зовут стоящую передо мной женщину с добрыми глазами. Не вспомнил. И пробормотал извинительно:
— Простите, я больше не буду!
— Конечно, не будешь. Библиотека уже закрывается. Ты книжку себе выбрал?
Я отрицательно покачал головой.
Женщина сняла с верхней полки толстую книжку и протянула мне:
— Возьми, хоть и рановато тебе, пожалуй, но вдруг понравится.
— Георгий Мартынов «Гость из бездны», — вслух прочёл я название. — А о чём она?
— О том, как человек из нашего времени попадает в далёкое будущее, - улыбнулась библиотекарь. — Не понравится, принеси, подберу что-нибудь другое.
Я прижал книгу к груди. Будущее Олонца, только что виденное мною на фотоснимках, ещё стояло перед глазами. Почему бы не почитать о будущем, увиденном другим человеком? А женские руки уже закрыли кожаную папку, завязали белые тесёмочки кокетливым бантиком и убрали её на самую верхнюю полку стеллажа…
* * *
Сегодня сочельник — канун Рождества Христова. И как много лет назад, и как много лет спустя, засеивает небо
землю парашютиками сказочных семян-снежинок. Завтра народ пойдёт в храмы, и даже совсем маленькие мальчики не будут спрашивать, что такое Рождество. Ведь это праздник! Подарки и чудеса. Надо только знать, что диво дивное может таиться везде, иногда даже в обыкновенной папке с белыми тесёмочками, затерянной на одной из книжных полок заурядной детской библиотеки.
Правда, и чудеса иногда взрослеют. Сегодняшних мальчишек не удивить фотками «Мерседесов», «Тойот» и «Фордов». Это чудо стало привычным и даже набило оскомину. И фестиваль Дедов Морозов в Олонце они видели воочию уже не раз и не два. Да и некоторые другие виденные мною чудо снимки из папки уже стали прошлогодними. Но ведь могли появиться новые из, скажем, 3159 года? Могли ведь?!
Не потому ли время от времени мне очень хочется поехать 6 января в Олонец, попросить директора библиотеки Георгия Ивановича открыть её для меня на всю ночь и порыться среди книг в поисках старой кожаной папки?! А вдруг?! Ведь дядя Коля когда-то задал простой вопрос: «Ты точно знаешь, что нет взрослых сказок и чудес, в которых правды гораздо больше, чем выдумки?» И ответа на него я не нашёл до сих пор.

Анатолий ЕРОШКИН
Фото из личного архива автора
и Олонецкой библиотеки