ПРОБУЖДЕНИЕ

Очень хочется рассказать кому­то мою историю, но боюсь — не поверят…

Однажды, сама того не осо­знавая, я обидела маму. Тогда у меня неожиданно, к моей большой горечи, сломался мобильный телефон. Я была в ужасном состоянии, ведь в телефоне, как мне казалось, заключена вся моя жизнь: интересы, друзья, музыка.

Я уговаривала маму срочно купить мне новый на следующий день, на что она грустным голосом отвечала, что телефон — дорогая вещь, и у неё попросту нет нужной суммы. Мама сказала, что сможет купить его только через два месяца. Моей злости и слезам не было предела! Два месяца — это долго, как же я буду жить?! «Да лучше вообще не жить, чем считать копейки и ждать столько времени!» — кричала я.

Мама обняла меня за плечи, поцеловала и сказала, что я — её маленькая девочка, не понимающая настоящих ценностей жизни. Со стены комнаты на меня смотрел прадед — строгий, в погонах и с медалями. Мама поймала мой взгляд и сказала, что он подарил нам эту жизнь, и мы не имеем права говорить, что она нам не нужна.

Я разозлилась ещё больше: «Я сильная и смелая! Мне трудности войны были бы не страшнее, чем остаться на два месяца без телефона».

Мама спорить не стала и вышла из комнаты. Я уснула.

И вот что случилось дальше. Сначала я по­думала, что сломался светильник, открыла глаза — было темно. Потом почувствовала холод и сырость, стала звать маму. Дверь открылась, вошла женщина, вместе с ней просочился дневной свет. Я увидела, что нахожусь в незнакомом месте. На мне кофточка, штопанные на коленях чулки и сапожки, полные воды.

— Ну куда ты ступила, девонька? — начала женщина — Смотри, ноги всё в воде, поди заболеешь. Чем лечить тебя стану? Подымайся и к печи беги, суши ноги, больше прятаться не надо, затихли пока, не палят.

Я была в полнейшем недоумении от происходящего и заплакала, но к печи пошла: уж больно холодно было. Сидя на печке, я увидела двух мальчиков и одну девочку. Они сидели у стола и перебирали веточки берёзы. Потом я узнала, что это игра такая: у кого ровнее сложено, тот и победил.

Мужчин в домике не было, только дети и одна женщина с очень добрым, но грустным лицом. Она стояла у печи и приговаривала: «Это хорошо, что мы в деревне живём, хоть какие-то припасы есть, но и те скоро кончатся! А как же там сестра моя в городе?! Город-то закрыт: не зайти, не выйти. Голодают, поди, или в холоде сидят. Страшно за них».

— А ты откуда в моих сенях-то взялась, девонька? — обратилась она ко мне. — Бежала откуда или потерялась?

Я не знала, что и ответить. Я ведь точно знаю, что не отсюда. Промолчала.

— Ладно, не хочешь, не говори, на войне оно как: чужих детей нет, все свои, пока живы.

— На войне? — вскрикнула я. — Как на войне? А какой сегодня день?

— Видно, сильно ты испужалась, девочка, память отшибло. Ну ничего, ничего, не пужайся, отдохнёшь, отогреешься… Дня не помню, календаря не веду, а год уж сорок второй на дворе.

Что она говорила потом, я не помню. Поняла, что я в прошлом, во время Великой Отечественной войны. Мои слова обернулись против меня.

Сложно сказать, как я с этой мыслью смирилась, может, просто было некогда думать, так как в дверь домика постучали и сказали, что в деревню пришли полицаи. Они освобождают дома для немцев, поэтому надо идти в соседнюю деревню, быстро собрав ребятишек.

Настя, женщина, приютившая меня, плакала и собиралась. Мы шли с множеством детей, женщин и старух по лесу до соседней деревни. Утопали в сугробах по пояс. Очень хотелось есть и пить, но надо было идти. Из разговоров женщин я поняла, что до линии фронта всего семь километров, что там, куда мы идём, размещены солдаты. От этих слов стало спокойнее. Все дети вокруг меня были простуженные, очень худенькие и совсем молчаливые. Мне было страшно смотреть им в глаза. Они не были похожи на детей. Передо мной были маленькие взрослые со взволнованными или вовсе пустыми глазами.

Несколько раз над нами пролетали самолёты, очень низко и шумно. Дети по звуку могли определить, наши летят или фашисты.

Меня удивило их спокойствие и принятие ситуации. Те, кто был моего возраста и постарше, выполняли взрослую работу. Мальчик Лёша, с которым я переговаривалась, снабжал идущих толстыми ветками для опоры и помощи в дороге. Я тоже захотела ветку выломать, но не смогла и руки поднять. Никогда не понимала маминой фразы: «Кушай, а то сил не будет». Так вот оно как, и вправду сил совсем нет.

Наш путь мне казался бесконечным. Я слушала разговоры женщин, они говорили о том, что сильно переживают за мужей — как они там, на фронте, живы ли… Говорили о детях, что нагрянули болезни от холода и голода, что нужно мыться, а куска мыла не раздобыть. Дети были лысые, их стригли, чтоб не было вшей. На лицах и телах были видны коросты. Одна девочка ослабела, она кашляла, её по очереди несли на руках. Мои мысли были в смятении, все плачут, уставшие малыши кричат. Такого ужаса я даже представить себе не могла!

На очередном перевале я заплакала. Просила только одного: забрать меня из этого ада, я хочу домой!

Лёша увидел, что я плачу и стал подбадривать. Сказал, что скоро придём, нас непременно хоть чем-то накормят (там ведь солдаты), что скоро лето. Он покажет мне своё тайное место, где растут колоски и много разной травы и кореньев, из которых мы можем сварить замечательную похлёбку. Говорил, что всё будет хорошо, зима пройдёт, война закончится…

Я смотрела на него, и слёзы сами текли из глаз, думала про себя: «Эх, Лёша, ещё две зимы придётся выживать и мечтать». Уж я-то об этом знала точно.

Дети, которых я встречала, не были солдатами, но испытывали все тягости военной жизни. На них тоже падали бомбы, они гибли от пуль и снарядов, получали ранения, спали в окопах. Их судьбы схожи с солдатскими, с той лишь разницей, что их не кормили, не одевали, не мыли в банях. Разутые и раздетые они пухли от голода. Их заедали вши и блохи, тела страдали от коросты и чесотки. У них не было детства!

Мои силы были на пределе. Прижавшись к Лёшке, я уснула…

Пробуждение стало для меня самым счастливым событием, ведь проснулась я в своём доме, в своей кровати.

Неужели это был сон? Всё так правдоподобно. С фотографии на меня также смотрел мой прадед, только вот я на него смотрела уже совсем другими глазами…

Арина МАЛАХИНА, ученица 7 класса Коткозерской школы

Фото yandex.ru/images